Ветераны еще в строю. Но такой экспедиции уже не повторить. 25 лет International Trans-Antarctica Expedition

 

9 Марта 2015, 20:56

Уилл Стегер, которому в прошлом августе исполнилось 70 лет, на своем ранчо в Минессоте планирует  новый длительный солопоход.  17 марта – старт. Человек всемирной известности и славы, он руководит собственным фондом, который  занят вопросами экологии, и не успокаивается.  Хотя сейчас Уилл в первую очередь наставник, учитель и тренер. А еще Стегер – известный эксперт, научный консультант в вопросах экологии, его приглашают на слушания на правительственном уровне. Жизнь удалась...

 

  В начале марта Уилл Стегер опять вспоминает  историческую экспедицию 1990 года  под названием International Trans-Antarctica Expedition. Теперь в честь 25-летия...

 

И утверждает, что сейчас такое уже не повторить. Почему?  Во-первых, часть пути стала морем! Ну и собакам сейчас въезд на Ледовый континент запрещен.   А собрать такую команду можно бы было. Хотя политическая атмосфера сейчас не такая, как четверть века тому назад. Это было время надежды.  Сейчас такого слова в уже нет в лексиконе. И маловероятно, что США, Россия и Китай будут вместе работать над мировыми проблемами. Они предпочитают создавать эти проблемы, ради собственных интересов. Увы.

 

 

1989-90 International Trans-Antarctica Expedition

 

 

 

Встреча у Стегера в честь 20-летия – 2010 год

 

 

 

Промо ролик Фонда Уилла Стегера

 

 

 

Слово  директору Российского государственного музея Арктики и Антарктики Виктору Боярскому. В 1989-1990 годах он был участником крупнейшей международной экспедиции «Трансантарктика», в рамках которой шесть представителей США, Франции, СССР, Великобритании, Китая и Японии пересекли на лыжах и упряжках из 36 ездовых собак Южный полюс и всю Антарктиду по самому протяженному маршруту (более 6000 км) без использования механических средств.

 

 «…холод внутри, холод везде»

 

Отрывки из книги Виктора Боярского «Семь месяцев бесконечности».

 

11 декабря, понедельник, 138 день. Я увидел Полюс в 11 часов 40 минут. Маленькая черная точка, рядом с которой виднелся небольшой белый холм, появилась всего в двух градусах справа по нашему курсу. Это был незабываемый момент моей жизни…

Виктор Бояпрский выступает на вечере Клуба 7 Вершин

 

Мы обнялись. Полюс был наш! Несмотря на трудное начало, потери собак, непогоду, проблемы с горючим и все прочие трудности, неизбежно связанные с подобным путешествием, мы дошли до Полюса. И это произошло через 138 дней и ночей после старта.

 

6 января, суббота, 165 день. Удивительные все-таки существа эти собаки – такие разные в проявлениях своего характера, совсем как люди! Есть умные и глуповатые, добродушные и злые, злопамятные и отходчивые, хитрые и простодушные, флегматичные и импульсивные, трудяги и лодыри. Но все они сейчас участники нашей экспедиции, и на их долю выпали самые тяжелые испытания, причем, в отличие от нас, они не знают, куда идут, и потому не могут сосчитать, сколько дней остается до конца их мучений. Они умеют радоваться каждому дню, и иногда просто по-хорошему завидуешь их способности устраиваться после трудного дня гонки в рыхлом снегу.

 

13 января, суббота, 172 день. Экспедиция продолжалась вот уже без малого полгода, и хотелось побыстрее финишировать. Этьенн был настроен решительно. «Вот приду в Мирный, – говорил он, – первым делом, даже до шампанского, сожгу лыжи. Я уже надоел сам себе в этих лыжах – как ни посмотришь под ноги, все одно и то же». И хотя я прекрасно понимал его состояние, все-таки осторожно посоветовал: «Ты не торопись сжигать. Может быть, они кому-нибудь еще и сгодятся!» Этьенн и не стал настаивать: «Пусть не сожгу, но сниму обязательно!»

 

16 января, вторник, 175 день. Заканчивался шестой месяц путешествия. Я уже начал ловить себя на мысли, что воспринимаю все окружающее меня, всю эту очень нехитрую, размеренную жизнь как нечто неотделимое от себя, как будто я с самого рождения просыпался в холодной палатке, готовил на примусе овсянку, разговаривал на непонятном языке, девять часов подряд утюжил лыжами снежную целину, весь день видя перед собой только три вещи (компас, горизонт и собачьи упряжки), вновь ставил палатку с единственной мыслью об ужине и, поужинав, забирался в мешок, чтобы назавтра вновь проснуться в холодной палатке, зажечь примус и...

 

28 января, воскресенье, 187 день. Сегодня вечером на 327-м километре трассы Восток – Мирный состоялась историческая встреча двух экспедиций, одна из которых использовала для своего передвижения огромные, тяжелые, рычащие, выдыхающие черный, смрадный воздух, лязгающие железными гусеницами тягачи, а другая – небольших, легких, рычащих, выдыхающих невесомый белый пар, лязгающих белыми зубами собак.

 

Я, ступив на борт нашего тягача, чувствовал себя отчасти в роли хозяина: все здесь было мне знакомо по многочисленным предыдущим походам, более того, именно в этом тягаче я провел незабываемый месяц в марте 1986 года в походе в районе Мирного. Для моих же друзей по «Трансантарктике» все это было в новинку, и они с интересом рассматривали внутреннее убранство огромной машины.

 

Три подвесные мягкие койки, люк, ведущий в кабину тягача, уголок радиста, отгороженный пестрой занавеской, стойку радара, находящуюся в непосредственной близости с электроплитой, стенные ящики, откуда Андрюша время от времени под одобрительные возгласы собравшихся извлекал очередной деликатес. Было очень тепло, и, когда после пельменей Андрей пустил по кругу сковороду с жареной картошкой и курицей, пришлось срочно разоблачаться. Пир завершился отменным кофе. К 9 часам наиболее дисциплинированная часть «Трансантарктики» разошлась по палаткам, а мы с Кейзо остались с ребятами и до полуночи слушали великолепную игру Андрея на гитаре.

 

8 февраля, четверг, 198 день. «Для всех людей, – сказал Джеф, – Антарктида – это прежде всего холод, но холод как бы снаружи, для нас же Антарктида – это прежде всего холод внутри, холод везде»… Антарктида есть Антарктида, и ее поведение очень часто непредсказуемо... Сегодня был чудесный тихий вечер, настоящие сумерки, тепло (минус 30), засыпать было приятно. Лагерь в координатах: 72,12 градуса ю. ш. 96,55 градусов в. д.

 

Утро первого марта было серым и безрадостным. Дул сильный ветер от юго-востока, видимость была не более 50 метров... Настроение было подавленным. Из головы никак не выходила мысль о том, что наш товарищ, с которым мы прошли около 6000 километров, пережили 200 дней одной из самых трудных дорог на Земле, находится сейчас где-то рядом, на краю гибели, и мы ничем не можем ему помочь. Все это просто не укладывалось в голове и казалось до того нелепым и страшным, что просто не хотелось верить в реальность всего происходящего. Но ветер продолжал бушевать, и сосредоточенные и серьезные лица моих товарищей, сидящих рядом, говорили о том, что это не дурной сон…

 

С трудом дождавшись рассвета, в 4:30 мы вновь вышли на поиски. Метель по-прежнему неистовствовала, светало как-то нехотя. И вдруг, в конце второго, последнего на этом месте круга по цепочке пролетело: «Нашли!» Признаться, было страшновато бежать туда и смотреть, что нашли. Но уже через минуту мы тискали совершенно целого, живого, даже не помороженного, счастливого и плачущего Кейзо…

 

Как рассказал потом Кейзо, он действительно пошел кормить собак и, как ему показалось, увидел их, но это было ошибкой, а обернувшись, он уже не увидел палатки. Сначала он не осознал, что заблудился – так быстро все произошло, – но через полчаса блужданий в «правильном» направлении понял это и принял единственно верное решение: остановиться и ждать. С помощью плоскогубцев – единственного инструмента, который у него был, – Кейзо вырыл себе небольшую ямку, в которой помещались только ноги, и пытался в ней хоть немного укрыться от ветра. Это получалось плохо – снег проникал повсюду, так что приходилось время от времени вылезать из убежища и согреваться. Рано утром, услышав отдаленные крики, он вылез из своей берлоги, в которой провел тринадцать часов!

 

Утром третьего марта мы стартовали к Мирному. Погода улучшалась на глазах. Шторм, бушевавший двое суток, взломал припай у Мирного, и теперь отсюда, с купола, мы хорошо видели мерцающую под пробивающимся через облака солнцем темную поверхность океана с разбросанными по ней кусками айсбергов. Спускаться с купола было очень легко, лыжи бежали сами, особенно у меня, так как на финише в Мирном меня должна была встречать Наташа. Расширяющаяся на глазах полоска голубого неба в восточной части горизонта поддерживала во мне эту надежду. Нетрудно было понять мое состояние, когда километров за десять до финиша я увидел в небе два знакомых краснокрылых самолета, на одном из которых должна была лететь Наталья.

 

Мои товарищи, знавшие об этом, сплясали джигу на снегу, припевая с ударением на последнем слоге «НА-ТА-ША! НА-ТА-ША!» и показывая при этом на приближающиеся к Мирному самолеты. Особенно неистовствовал Омар. Мы шли с остановками, рассчитывая подгадать к финишу точно к 19 часам. Примерно километров за пять до Мирного, когда мы уже спустились с купола, я увидел спешащий к нам навстречу легкий вездеход. Мы остановились. Из люка вездехода вдруг вынырнула чем-то очень знакомая мне фигура в красной куртке с поднятым капюшоном, отороченным мехом.

 

Вездеход остановился метрах в ста пятидесяти. Фигурка в красной куртке, очень ловко выпрыгнув из люка, спотыкаясь и скользя на крутых скользких застругах, побежала в нашу сторону. Это была Наталья! Я пришпорил лыжи и помчался ей навстречу. Сзади до меня донеслось хорошо известное в профессиональной лыжной среде напутствие: «Виктор! Не забудь снять лыжи!» Через минуту я уже держал в объятиях плачущую Наталью. Экспедиция «Трансантарктика» для меня завершилась. Заканчивался 221 день путешествия...