Андрей Волков. Машина времени и высотный альпинизм

 

11 Августа 2017, 21:52

"Бог не существо вне меня, но лишь моя мысль" И. Кант

...

В 1983 году, примерно в это же время года, конец июля - начало августа, я впервые попал в высокие горы. Это значит, по формальной альпинистской классификации, пики выше 6400м над уровнем моря. Я был тогда студентом 6 курса МИФИ и к этому времени 5 лет увлечённо занимался альпинизмом, помимо обучения по специальности "Ядерные энергоустановки". В основном это были технические маршруты Кавказа, и моя квалификация КМС (кандидат в мастера спорта) по скалолазанию очень способствовала моему ускоренному прогрессу в наборе восхождений и соответствующему разрядному росту в альпинизме.

Альпинизм- синтетическая деятельность, и там собственно техническое мастерство: сила, быстрота, координация, выносливость - лишь половина дела. Пожалуй, более важны набор опыта восхождений и анализ ошибок и достижений. After action review в форме групповой рефлексии. Только так получается опыт, а иначе остаются лишь впечатления. То есть, можно сказать, думать (планировать, сценировать, коммуницировать, критически разбирать исполненное) - это обязательный компонент горовосхождения.
Примерно 10 лет, 30-50 маршрутов, включая 5-7 восхождений высшей шестой категории категории, делают квалифицированного альпиниста. Ориентировочно конечно, так как люди разные и по "физике", и тем более по вышеуказанным интеллектуальным способностям. Звание КМС или МС здесь лишь вторичная интегральная фиксация пройденного пути. Знак упрощения для спортивного опознавания.

Итак, к 1983 году я был подающим надежды перворазрядником, и потому меня пригласили поработать вспомогателем в высотную экспедицию для восхождения на пик Хан-Тенгри (7010) и пик Победы (7439). В СССР было всего 5 семитысячников и тот, кто проходил все из них, назывался "Покоритель высочайших гор СССР", то есть это и есть звание "Снежный барс". На фоне нескольких десятков тысяч занимающихся альпинизмом таких было 2-3 сотни, для нас, героев.

Компанией в 10 человек после 6-дневного путешествия мы залетели вертолётом Ми-6 на ледник Дикий под склонами пика Победы и разбили базовой лагерь на 4000. Мир распахнулся для меня и приобрёл невероятный масштаб. Зрение обманывало. Намечаешь себе точку, например, на леднике или на склоне, и идёшь туда с удивлением в 2-3 раза больше, чем в такой же ситуации на Кавказе. Как будто все умножили на 2, а ты этого не понял.

Высотный опыт был у меня книжный и из редких рассказов бывалых, но я был спокоен, так как я же всего лишь вспомогатель, на вершину не планировался. Моим делом было помочь поднести груз на высоты 5000-6000. Туда куда позволит здоровье, ведь коварный недостаток кислорода играет злую шутку. Ты вроде нормальный и тренированный, но твои достижения на "равнине" как бы обнуляются, и надо заново учиться быстро ходить и носить грузы. Акклиматизироваться. Приспосабливать организм работать в "тонком воздухе". Чуть форсируешь процесс, и тебе гарантирована резкая головная боль и рвота, "горняшка", а если совсем игнорируешь сигналы организма и ускоряешься "как внизу", то и до отека лёгкого и летального исхода можно себя довести. У одних высотная акклиматизация занимает неделю, у других 2, а некоторые так и не могут преодолеть магические 6400 независимо от своих "равнинных" спортивных достижений. И загадку эту можно разгадать для себя, только попробовав. Никакие барокамеры здесь не помогают, несмотря на многочисленные испытания, в том числе на людях.

У меня как-то пошло с высотой. И уже день на 6-7 от начала экспедиции я оказался вместе с опытными товарищами на 6000. Все шло здорово, я работал не хуже бывалых и бодро таскал грузы между базой и тремя высотными лагерями. К этому времени гора и трудности акклиматизации расставили коллектив "по местам" и, видя, что я работоспособен, меня как бы естественно включили в состав на восхождение.

А дальше все стало происходить нештатно, и я наделал кучу ошибок. Две ночи и три дня выше 6000. Тесная палатка, предназначенная на четверых, в которой мы ютились сидя 7 человек. Плохо работающий примус и почти полное отсутствие питья. Неправильно подогнанная обувь, это шекельтоны, которые сейчас и не во всяком музее найдешь. Работа по 18-20 часов без остановки, включая ночь соответственно. Ну просто "ужас, летящий на крыльях ночи". Последствия драматичны. Когда мы спустились в базовой лагерь, 2 пальца на ноге были фиолетовыми и распухшими. Доктор сказал - "наверное их потеряешь, 2б степень обморожения".

Через два дня пришёл вертолет, который забрасывал ещё одну экспедицию, и я с доктором смог вылететь прямо в Бишкек с пересадкой сразу в Москву. Институт им. Склифосовского, ожоговое отделение, в котором я один обмороженный, на улице 25 градусов тепла и бесконечные шутки всех остальных обожженных электросваркой и газоацитиленом обитателей палаты. Две недели, и меня выписали, молодой организм не отдал пальцы на ампутацию, и всего через год даже выросли новые ногти:).

...

Прошло 34 года.

Следующие после 1983 года 20 лет активного альпинизма сместили меня совсем из "технаря" в "высотника", хотя душа всегда была в "стенном" альпинизме. 11 восхождений на семитысячники СССР, снежный барс соответственно. Из них два успешных восхождения на самый северный в мире и самый трудный пик Победы (7439) с новым маршрутом нашей команды (маршрут Журавлева). С распадом СССР появилась прежде нереальная возможность попробовать себя и на вершинах выше 8000, все 14 которых расположены в Гималаях. 4 экспедиции: Эверест (8848), К2 (8611), Нанга-Парбат (8213) и Чо-Ойю (8123) с 1992 по 2002 годы, все завершились восхождением нашей команды, работая на маршрутах без кислорода и высотных шерпов (лично я не дошёл только на К2 600 метров до вершины, а кислород попробовал чуть чуть только на Эвересте после 8000 метров). Были и потери друзей.

Затем интересные проекты в сфере образования, административные должности, две диссертации и неожиданно для меня долгое президентство в Федерации альпинизма вроде окончательно "закрыли" для меня тему высоких гор. Тем более сильные "заменители" в виде 1600 прыжков с парашютом, психоделического бейс-джампинга открыли большую свободу и красоту быстрого и свободного движения вниз, прямо противоположную аккуратному движению вверх в альпинизме.

Но желание восстановить в себе способность к длительной работе со спортивной выносливостью, как реакция на офисное существование в жанре костюмов, галстуков, бесконечных чашек кофе и прочих атрибутов "корпоративного" стиля жизни, привела меня к занятию триатлоном с естественным выходом на дистанцию ironman. Эта способность терпеть по 12-14 часов на такой дистанции как-то легкомысленно вселила во мне уверенность что я ещё ого-го)). И я захотел вернутся на Хан. Захотелось "сесть" на машину времени и поработать в "тонком воздухе" как тогда, 34 года назад.

Опрометчиво выделив себе всего 15 дней на это путешествие, я с друзьями вылетел в восточный Казахстан. Оказавшись опять на леднике Инылчек и увидев 3 вертикальных километра громады знаменитой северной стены Хан-Тенгри, я с интересом стал наблюдать за собой, как бы расслоившись на 3 ипостаси: я 23 летний (исторический), я как современная психосоматическая машина (физиологический), наконец я это все наблюдающий:). Планируя на месте наш график, вдруг стало очевидно, что с правильной акклиматизацией у нас как-то дефицит времени, и мы решили экспериментировать с собой и высотой. В первый же выход мы поднялись на 4500, а затем на 5500, проведя таким образом 3 ночи на высоте. То что мы работали в темпе и спокойно, вселило в нас большую уверенность. С современными приборами, измеряя оксигинацию (концентрацию кислорода в крови) и динамику пульса постоянно, мы увидели, что все справляемся и с высотой, и с нагрузкой. И мы решили, что готовы.

Отдохнув на высоте 4000 всего полтора суток, мы пошли в штурмовой лагерь-3 на высоте 6000. За два дня преодолев с грузом 2000 вертикальных метров, мы уже не чувствовали лёгкости и свежести. Но оксигинация 75. Значит, все нормально. Короткая ночь, подъем в 4 утра и, засунув в себя что-то наподобие каши, мы в 6 утра начали подъем по вершинному гребню. Сильный ветер, медленные движения, остановка после каждых 6-8 шагов, дыхание широко раскрытым ртом. После 12 часов таких самоистязаний я наконец-то достиг вершины 7010. К этому времени в горле, обожженным холодом, застрял комок слизи. Растягиваемые 900 граммов жидкости близились к концу. Солнце садилось за горизонт, приближалась непогода, пропадала видимость. Тревога была, но спуск однозначный, по закреплённым ранее веревкам (перилам) внушал уверенность в том, что будет все нормально. В 20 стемнело, включили налобные фонари, пошла снежная крупа и электрические разряды от грозового облака заставляли гудеть ледорубы. Мы с напарником работали как роботы. Съезжали по верёвкам, одну за другой, с помощью тормозного устройства. Время исчезло. Пообещав базе в 20 часов, что сможем выйти на связь по рации следующий раз в 22, когда спохватились, было уже 24. Подошли к палаткам на 6000 уже в 1.30 ночи. 19 часов нон-стоп. Многовато.

Первая кружка чая сразу закончилась рвотой. Непрерывный кашель заставляет задыхаться. Измеряю оксигинацию и настроение переходит в большую тревогу. 51!. Это опасно мало. Я сам занимался не раз спасработами ребят в таком состоянии. Дискутируем о необходимости продолжения спуска, так как такие низкие показатели легко переведут меня в отечное состояние. Тем не менее решаем не спать, но дождаться рассвета. Все устали предельно, чтобы продолжать работу прямо сейчас. Ребята проваливаются в короткий сон. Принимаю дексаметазон, чтобы поддержать организм этим гармоном. Пульс сидя 110 и соответствующее дыхание. Как будто я не сижу, а бегу. Боюсь лечь в таком состоянии.

Наконец первый свет. Солнце. Становится заметно теплее. Собираем вещи, на что уходит при этом замедленном темпе 2 часа. Начинаем движение вниз. Сил нет. Приходится часто останавливаться. Как будто мощность двигателя упала на 70 %. Вместо 4 цилиндров работает 1.

После 3 часов спуска на 5000 метров улучшаются параметры - на оксиметре 72!!. Риск больших неприятностей ушёл, хоть силы и не восстановились. За 9 часов такого инвалидного спуска мы приходим в базовой лагерь на 4000. Утром вертолёт в зеленку на 2000 метров и ещё 5 часов машиной, и мы в Алма-ате. На 1500. 36 тепла.
Всего сутки назад были на 7000 в морозе и ураганном ветре, и вот слабо одетые девушки проходят на высоких каблуках по жарким улицам трёхмиллионного красивого города. Что из этих двух вещей было реальностью?:)

Ошибка состояла в том, что не хватило 2-4 дней акклиматизации. И эта ошибка была порождена уверенностью, что, пробежав зимой 6 лыжных марафонов по 60 км каждый, я приобрёл гарантию, что "мотор" справится с "тонким воздухом". Нет! Высота - это другое.
Я рад, что смог вернуться в большие горы с попыткой убедить себя, что 23 - это не очень большая разница с 57. Но не все возрастное ухудшение метаболизма оказалось можно компенсировать опытом и современным снаряжением:)
Будем аккуратнее двигаться дальше.

Я очень благодарен моим друзьям по восхождению Роман Брык (Roman Bryk) и Константин Диковский (Konstantin Dikovsky). Это было их первое восхождение на семитысячник. У нас была общая картина дела, мы заменяли друг друга в работе, и мир наших этических ценностей оказался при испытании прочным и похожим. Это была команда.

 

Источник